Том 10. Мертвое озеро - Страница 14

К оглавлению

— Ну, лови, Петруша! — сказала Аня, кинув платок к Петруше.

Он ничего не слыхал и оставался в задумчивой позе.

Подымая упавший платок, Аня насмешливо спросила его:

— Скажи, пожалуйста, Петруша, о чем ты так задумался? Верно, боишься, что Настасья Андреевна пожалуется ему?

- Вовсе и не думал! — обидчиво отвечал Петруша. — Если бы даже и пожаловалась… ну, что мне могут сделать??

— Как же? — с удивлением спросила Аня.

— Разумеется! ну, что сделают?.. побранят!.. велит сидеть у Селивестра Федорыча!..

И, помолчав, он с грустью продолжал:

— Нет, Аня! я думал, отчего она меня не хочет послать нынче в город, чтоб держать экзамен. Ведь опять целый год надо будет сидеть в классной с Селивестром Федорычем да проходить зады. В то время как все мои товарищи учатся, я… я один только бью баклуши в этой куцей курточке!

И Петруша с сердцем рванул курточку, так что она затрещала; глаза его наполнились слезами, и он засвистел, вероятно желая скрыть их.

— Ну, кто у тебя и бывает? один Федя! — заметила Аня.

— Он-то меня и злит! — с горячностью подхватил Петруша и с возрастающим жаром продолжал: — Поступил в класс — и нос поднял, говорить со мной не хочет, что ни скажу ему — подсмеивается, ты, говорит, на руках у нянюшек. А сам мне по плечо, да и годами моложе.

И, переменив голос, он с восторгом воскликнул:

— Ах, Аня! что он мне рассказывал! как они весело живут! играют, курят!

— Ну, а как узнают? — спросила Аня.

— Кто же может узнать! Селивестра Федорыча нет там, чтоб всё переносить. А товарищи не выдадут и сухим из воды вытащат. Да погодите, я уж поставлю на своем: я буду, буду в пансионе нынешний год!!

Последние слова Петруша говорил, обратись к дому, как будто кто-то его слушал в окне.

Аня засмеялась.

— Чему ты смеешься? — с сердцем спросил Петруша.

— Над тобой!.. ха-ха-ха!.. у! как разгорячился. И играть будет, и курить будет… ха-ха-ха!

— Буду, всё буду делать, что захочу, как переселюсь в город! — топнув ногой и разгорячась, воскликнул Петруша.

— Да в том-то и вся сила, когда-то еще переселишься? — поддразнивая, заметила Аня.

— Клянусь тебе, очень скоро! — торжественно произнес Петруша и прибавил таинственно: — Я уж знаю, что надо сделать.

Аня перестала смеяться и с любопытством спросила:

— А что?

— Скоро состареешься — не скажу!

— Пожалуйста! — умоляющим голосом сказала Аня.

— Я, пожалуй, скажу, только с условием.

— Какое?

— Танцуй со мной при Феде, а ему откажи, если он будет просить тебя. А то он меня всё дразнит, что ты на меня как на мальчишку смотришь…

Аня, помолчав, нетерпеливо сказала:

— Ну, скажи же, что ты сделаешь?

Петруша огляделся кругом и, понизив голос, сказал таинственно:

— Помнишь, по какому случаю он рассердился, хотел меня отправить в город? Да тетенька разнежничалась!

— Ну, помню! что же? — с напряженным любопытством спросила Аня.

— Не понимаешь? — с удивлением, в свою очередь, спросил Петруша.

Аня покачала головой.

— Я…

Петруша опять огляделся и тихо продолжал:

— Я перепишу черновое письмо Феди, что он у меня оставил, и выроню при нем, будто нечаянно.

— Так что же?

— А вот увидишь, что будет, — весело отвечал Петруша и, схватив Аню за руку, потащил ее за собой, прибавив:- Побежим в нижний сад.

Аня сначала упиралась, но потом пустилась бежать ровно с Петрушей и спросила его:

— А кому писал Федя письмо?

— К Танечке, — отвечал Петруша,

— И она ему пишет?

— Разумеется!

Она замолчала и продолжала бежать. Петруша усилил свой бег и сказал:

— А ты будешь писать ко мне, когда я уеду отсюда?

— Это зачем?

— Так!

— Нет-с, вы уж лучше попросите Танечку, чтоб она вам обоим писала.

— Трусиха! — заметил Петруша и, выпустив ее руку, пошел шагом.

— Вовсе не из трусости!

— А из чего же?

— Так!

— Значит, тебе меня не будет жаль? — с упреком заметил Петруша.

— Пойдем к лодке, Петруша! — взяв его за руку, поспешно сказала Аня.

— Зачем?

— Нарвем цветов; я их ужасно люблю.

— Ну пойдем!

И они как стрелы пустились бежать, — перебежав мостик, повернули по берегу речки, которая прихотливо изгибалась узкою лентою, окаймленною с двух сторон широкими листьями болотных лилий. Прибежав к одному из кустов, Петруша взвалил себе на плечи два весла, которые скрывались там, и медленно пошел к лодке, стоявшей невдалеке. Он проворно прыгнул в нее и отвязал ее от колышка, покрытого изумрудным мхом.

Лодка заколыхалась, и из-под зеленой тины блеснула вода. Петруша с ловкостью перекинул конец весла на берег, а другой придержал рукой. Аня, приподняв высоко платье, чтоб его не замочить, стала тихонько пробираться по веслу, которое вертелось во все стороны.

— Какие у тебя маленькие ножки! — заметил Петруша.

Аня, потеряв баланс, закачалась.

Если бы не ловкость Петруши, она упала бы в воду; но он схватил ее за руку и с силою притянул в лодку. Он смеялся. Аня тоже смеялась.

Лодка тем временем отчалила от берега и тихо прорезала себе дорогу в зелени, оставляя за собой ленту воды, которая уменьшалась постепенно и наконец исчезла.

— Смотри, весло забыли! — кричала Аня.

— И с одним накатаемся.

* * *

Петруша стоя правил одним веслом и насмешливо глядел на нее.

Легкий туман стал подниматься из реки, которая становилась шире и чище, а лес, окаймлявший берега с обеих сторон, густел и темнел. Петруша и Аня плыли молча; последняя смотрелась в воду, опускала руки в нее и так ехала, производя ими легкий плеск.